В конце прошлой недели антидопинговый орган международной федерации легкой атлетики (AIU) опубликовал новость о том, что завершил обработку всех дел российских спортсменов по базе данных Московской лаборатории (LIMS), сопроводив это заключительным списком из 12 фамилий, в отношении десяти из которых была вынесена санкция в виде дисквалификации на срок от полутора до четырех лет.
Две спортсменки, Валерия Федорова и Татьяна Дектярева вышли из этой истории без дисквалификаций. Автор этих строк представлял интересы Дектяревой, а ранее — многих других российских спортсменов, не только легкоатлетов, в делах по LIMS и имеет полное представление о том, как эти дела были организованы, на чем строилась доказательная база и почему большинство из них завершились дисквалификациями. Последними двумя делами, которые я вел, были дело Дектяревой и еще одного спортсмена, обвинения в отношении которого полностью сняты, дело закрыто без каких-либо санкций. Из-за такого исхода личные данные последнего спортсмена конфиденциальны, могу только сказать, что это не легкая атлетика.
Сейчас можно сказать, что число спортсменов, которым были предъявлены обвинения по базеLIMS, превышает 300 человек. По состоянию на август 2025 года были обработаны 280 таких дел, еще 29 находились в процессе завершения и, скорее всего, либо завершены, либо скоро будут. Это не означает, что все 309 человек получили дисквалификации. Но число тех, кто сумел избежать санкций, едва ли превышает пару десятков. Так что база данных Московской лаборатории стала крупнейшим в истории антидопинга доказательством, использованным для вынесения решений о нарушениях. Всего было заведено более 800 дел, но про некоторые спортсмены даже не знают, что фигурировали в списках подозреваемых — доказательства были так слабы, что обвинения не предъявлялись.
Что это было?
История появления базы LIMS началась с требований ВАДА к лабораториям документировать всю цепочку действий с каждой пробой не только в бумажной, но и в электронной формах. При этом строгих требований, какая именно система учета должна использоваться, во Всемирном агентстве не сообщали и до сих пор не уточняют.
В Московской лаборатории, до конца 2015 года работавшей под руководством Григория Родченкова, была создана своя, рукописная, система учета на связке PHP/MySQL через веб-интерфейс. В эту систему заносилась информация, кто пробу в лаборатории принял, кто ее открыл, кто и кому выдал аликвоты (небольшие объемы пробы около 2 мл) для анализа, какой результат этого анализа и что с пробой происходило дальше. Автором данного решения был сотрудник лаборатории Олег Мигачев.
Шифрования в хранении данных не использовалось, в базу они писались в открытом виде. Двухфакторная авторизация отсутствовала, защита по IP — тоже. В систему, зная логин и пароль, мог зайти кто угодно и откуда угодно. Именно поэтому, после того как Григорий Родченков покинул Россию, он и бывшие сотрудники лаборатории все еще имели возможность работать с LIMS.
Всемирное агентство получило копию базы только в ноябре 2017 года от неназванного осведомителя. При этом последние записи по пробам датированы осенью 2015-го. Где эта копия «пылилась» два года, до того как попасть к ВАДА, — неизвестно. Получив копию, агентство провело проверку подлинности данных и заявило, что это не подделка. После этого от России потребовали официальную копию. Переговоры шли непросто, но в январе 2019 года передача данных состоялась.
Но оказалось, что две копии различаются. В официальной версии ВАДА увидело следы попыток сокрытия некоторых записей. Российская сторона попыталась объяснить расхождения в данных. Утверждалось, что муж директора Московской лаборатории Елены Мочаловой Евгений совершил ошибку в процессе переноса данных с сервера на свой компьютер, указав дату в американском формате, то есть 01/08/2019, а не в 08.01.2019.
Но для любого человека, который работал с базами данных, очевидно, что дата — это не просто строка, а формат записи. Если определен формат 08.01.2019, то попытка вставить туда запись 01/08/2019 вызовет сообщение об ошибке, и ничего не получится. В общем — объяснение выглядело нелепо и никто его серьезно не воспринял. В итоге у ВАДА появились не только доказательства сокрытия проб, но и попытки сокрытия данных действий.
Что на входе?
Каждое дело по данным из LIMS начиналось стандартно — спортсмен получал письмо с набором документов и, как правило, ссылкой для скачивания архива, размер которого мог достигать 500 мегабайт. Ссылка зачастую была активна только пару недель. Если спортсмен пропустил письмо, то затем скачать архив уже не получалось. Так как в делах по LIMS речь идет о периоде 2011-2015 годов, то спустя 10 лет многие спортсмены, часть из которых давно завершила карьеры, не сразу понимали серьезность ситуации.
Главные документы среди доказательств — электронные таблицы, выгрузка из базы, с записями, имевшими отношение к данному конкретному спортсмену. Оригинал базы спортсмен не видел, и многочисленные попытки получить оригинал заканчивались ничем — ВАДА его не отдавало, даже международным федерациям, которым направлялись дела для обработки и вынесения санкций.
На вкладке FOUND было указано, какая субстанция найдена в пробе при первичной проверке (скрининге), на вкладке CONFIRMATION — что показала процедура подтверждения, окончательная проверка. В большинстве дел последняя вкладка пуста — подтверждение не проводилось. ВАДА толковало это как доказательство, что спортсмен был «защищенным» — якобы его пробу приказали скрыть и поэтому все действия по ней прекращались после скрининга.
Иногда спортсмену также присылали переписку Григория Родченкова и сотрудников лаборатории с «куратором» из Минспорта (чаще всего — с Алексеем Великодным), который передавал решение: скрыть пробу или нет. В ряде дел могла присутствовать аналитическая информация, файлы с аппаратуры, которая анализировала пробы, с расширением RAW — то есть именно те данные, которые и позволили утверждать, что в пробе нашли допинг. У некоторых проб нет ни повторной проверки, ни файлов с аппаратуры — только запись о том, что при первичной проверке (скрининге) что-то нашли.
Несостыковки
В тех делах, информация по которым находится в моем распоряжении (и о которых можно говорить), чаще всего, помимо отсутствия процедуры подтверждения (обязательного шага, согласно Международному стандарту ВАДА для лабораторий), отсутствовали файлы с аппаратуры, то есть никто не мог сказать, что же именно увидели десять лет назад в пробе. Была только запись в базе данных, сделанная руками человека.
В ряде дел файлы с аппаратуры присутствовали и... показывали, что проба чистая. Казалось бы, это дает основания оправдать спортсмена. Но ВАДА утверждало, что данные файлы, которые они в 2019 году получили в Москве, можно подделать. Как это возможно — не раскрывалось, делалось лишь заявление. Данному утверждению, как правило, верили, потому что работа с делами по LIMS была юридически выстроена крайне грамотно.
Стратегия
Первыми на рассмотрение дисциплинарных инстанций были переданы те дела, по которым имелась самая надежная доказательная база, где имелись и файлы с аппаратуры, содержащие запись о допинге, и переписка с «кураторами», и многое другое. Решения по данным делам стали «фундаментом» для дальнейшей работы.
Вторую часть «фундамента» обеспечили сами спортсмены, многие из которых спустя десять лет не хотели бороться за свои права и просто не отвечали на письма, позволяя антидопингу вынести то решение, которое в ВАДА считали нужным. Вторая часть включала дела и со слабой доказательной базой, что затем создало большие проблемы — через решения по ним был легализован неполный набор доказательств. Даже его стало достаточно для дисквалификации.
Таким образом, когда на стол арбитрам ложилось даже самое слабое дело, к нему прилагались решения по предыдущим со словами — смотрите, ранее этого было достаточно для назначения санкции, значит, и вам не стоит сомневаться. Именно «база прецедентов» позволила сильно расширить статистику дисквалификаций по LIMS. Если бы за каждое дело бились, права каждого спортсмена защищали, все оказалось бы заметно скромнее.
Что произошло на самом деле?
Нужно признать — Родченков и его коллеги скрывали положительные пробы. Это факт. Однако после десятков дел и сотен изученных документов я могу сказать, что прослеживается и другой паттерн — раздувание статистики положительных проб.
Лаборатория жила, можно так сказать, двумя бухгалтериями, белой — зарплаты, премии и так далее, и черной, которая являлась следствием работы по сокрытию проб. Черная бухгалтерия не связана с деньгами напрямую. За каждый факт сокрытия не доплачивали по тарифу, но опосредованно, конечно, эта работа монетизировалась. Необходимо было создать видимость незаменимости лаборатории для сложившейся системы, продемонстрировать картину «жрут все» и намекнуть — кто же этих дураков спасет, если не мы?
Реальная статистика была гораздо скромнее. Хотя, конечно, глупо отрицать то, что допинг в России использовали. Но в значительно меньшем масштабе, который, видимо, не устраивал тех, кто монетизировал процесс. Именно поэтому появились дела, в которых файлы с аппаратуры говорят о том, что проба чистая, а запись в базе — нет. История с подделкой этих файлов — самый «мутный» фрагмент пазла. Данную возможность не признала даже компания-производитель.
Смешно то, что лабораторию долгое время никто не проверял, так что там могли в принципе любую пробу объявить положительной, получить указание ее скрыть и заработать галочку — спасли чемпиона. То, что чемпион потом божился, что ничего не принимал, значения не имело — из переписки Родченкова очевидно, что большую часть спортсменов он считал лжецами и дураками, слова которых ничего не значат.
Итог
Десятки российских спортсменов дисквалифицированы за субстанции, о которых никогда не слышали и которые намеренно не принимали. Возможно, что-то попало к ним через загрязненное спортивное питание, возможно — в их организме инкриминируемых субстанций в принципе не было. Сначала схема сокрытия проб не дала им нормально оправдаться, а затем волна дел по LIMS похоронила их шансы окончательно.
Нескольких удалось спасти, к ряду таких дел я имел отношение. Каждый раз, подчеркиваю, каждый раз, когда такое дело ложилось на стол к арбитрам, его сопровождала кипа документов, заявлений, аффидавитов, несущих один и тот же смысл — это русский допинг, не сомневайтесь, дисквалифицируйте. Нам улыбались, слушали, но не слышали. И каждое решение, когда спортсмен выходил без дисквалификации, казалось чудом. Вот так, от чуда до чуда, российский спорт и автор этих строк прожили последние шесть лет, когда разворачивалась эпопея по LIMS.
0
10.00
